Кажется, я наконец-то научился слышать тишину.
Слушать её немое величие, словно классическое произведение в исполнении виртуозного маэстро. Ощущать её прикосновения, на правах законного мужа. Погружаться в её объятия, будто пленник, срывая с себя доспехи и маски, постыдно оставаясь без грима и гримас. Плыть по её волнам заблудшей баржей, что потеряла свет маяка в кромешной тьме.
Тишина. Она бывает разной.
Бывает тишина уютная. Когда гуляешь по осеннему парку. Один. С отключенным телефоном. И лишь шелест опавшей листвы под ногами. Но он не враг тишине. Скорее наоборот - друг, с которым есть о чём помолчать
Или когда после буреломных порывов ветра за окном, стихия отступает под дулом небесного пистолета цвета девственной стали, заряженного свинцовыми тучами. А на её место приходит новый владыка - проливной дождь. Он начинает сокрушать на землю огромные капли. Внезапно, но подготовлено. Резко, но без ярости. Отбивая своё послание азбукой Морзе по старенькому оцинкованному отливу в оконном проёме родительской хрущёвки. Закипает электрочайник, подавая команду “Клац” водным пузырькам. И те, как по приказу, умолкают. Заливается вода в большую отцовскую кружку с пакетиком дешёвого чая внутри, и наступает она - уютная тишина.
Бывает тишина зловещая. Когда ты боишься оставаться наедине с самим собой. Когда от собственной компании тебя выворачивает наизнанку. Когда от осознания своей разбитой на осколки целостности хочется блевать. Когда не можешь собрать мысли в слова, слова - в предложения, а предложения выплеснуть на бумагу в виде никому не нужных рассказов-эмбрионов, которым не суждено дожить до переплёта и стать увлекательной книгой в виду аборта собственной души, кастрации собственного разума. Когда ты включаешь пустую микроволновку, чтобы не слышать её - зловещую тишину. И в тусклом свете, пробивающемся сквозь стеклянную, испачканную жиром дверцу, тебе становится не так страшно.
Есть ещё одна тишина. Утробная. Тишина, которая отгораживала и защищала нас от шума огромного мира. Та, что дарила надежду. Надежду, которая (как известно) умирает последней. Мы купались в утробной тишине, были чисты и наивны. Верили, что увидев свет, сможем заявить права на весь мир. Покорить все горы. Выстоять под волнами любых морей. Тогда, в утробе матери, мы ещё не знали, что надежда, хоть и умирает последней, но всё-таки умирает.
Жаль, такую тишину нам уже никогда не расслышать...
Даже в тишине.
Но бывает ещё одна тишина. Тишина первозданная. Когда едешь в село, к родителям своего давнего друга, с которым жизнь свела ещё в институте, а потом разбросала по городам, странам, континентам. Нас. Но не родителей. Они всё там же. В том же посёлке. В том же доме. С той же калиткой, которая постоянно скрипит, сколько её не смазывай. И они - родители друга - любят тебя. Называют вторым сыном. Целуют при встрече. Молятся за тебя в старой деревянной церквушке там, на холме, за мостом через речку. Всегда ждут в гости и никогда не обижаются на то, что ты годами не приезжаешь.
И вот ты являешься без звонка. Калитка предательски сообщает о блудном страннике. На порог выходят они. Вдвоём. Значит, в этот раз скажу “Здравствуйте” прямо тут, в уютном дворике со свежевыкрашенным забором, а не на сыром кладбище с покосившимися крестами.
Ты встаёшь в пять утра. Специально по раньше, чтобы успеть к утреннему туману над рекой. По-солдатски заправляешь койку в летней кухне, где вчера, после ужина, тебе любезно расстелили постель. Одеваешься. Лишние вещи аккуратно складываешь на стульчике. Выпиваешь стакан ледяной воды прямо с колодца, не боясь заболеть, и спешишь на берег. Пробираешься к речке прямо сквозь заросли, по своим (давно заросшим) тропинкам юности. И уже там, сидя на берегу в предрассветный час, ощущаешь, как биение собственного сердца раздаётся по всей округе. Это и есть первозданная тишина.
Тишина, где вокруг замирает всё, даже время. Тишина, где в реальность возвращает лишь маленькая капелька крови, стекающая по щеке - поцарапался, когда пробирался к речке сквозь густые заросли. Ветки больно били по лицу. Но так мне и надо! Есть за что…